Ситуация в семье певицы Жасмин напоминает бразильский телесериал, за новыми сериями которого увлеченно следит вся страна.
Сначала Жасмин заявила прессе о том, что избита, затем оказалось, что синяки и ссадины на теле певицы – якобы дело рук ее мужа Вячеслава Семендуева, который тут же подал на развод и дал интервью газете "Московский комсомолец": "Сару я не бил. Никогда в жизни не поднимал на нее руки. Но, судя по тому, что и как произошло, катастрофа действительно случилась".
Вячеслав рассказал журналисту о том, как Жасмин из простой провинциальной девочки превращалась в диву шоу-бизнеса: "Жасмин росла. Третий альбом, четвертый, пятый, шестой и так далее. Одна сольная программа - с режиссером Андрисом Лиепой. Вторая сольная программа, режиссером которой стала Алла Борисовна Пугачева, примадонна нашей эстрады. Третья программа, созданная целым ансамблем профессионалов высочайшей пробы. Потихонечку та девочка, которая была нежной и ласковой, мягкой и доброй, начала, как мне кажется, меняться — в сторону жесткости в своих поступках, некоторой упрямости, заносчивости. Но мое отношение к ней из-за этого абсолютно не менялось. Не было ни споров, ни скандалов. Просто у Сары вдруг появилась другая мимика, другие взгляды, другие интонации в голосе. Хотя, если что-то имело под собой реальную почву, эти претензии всегда удовлетворялись".
Далее Вячеслав рассказывает о том, что происходило в их жизни перед этим скандалом: "Постепенно исчезала та ситуация добра, радости в наших отношениях, которая всегда была. Перестали гореть глаза. Что-то начало происходить. Но я никак не мог докопаться до причины. Все время спрашивал себя: "Что же я делаю не так?" Но не находил ответа. А потом для меня прозвенел очень громкий звонок. Спонтанно и неожиданно. Это было после свадьбы Алсу. Мы улетали в Милан, чтобы купить Саре новые концертные костюмы. Я выкроил ради этого пару-тройку дней из своего рабочего графика. В самолете наш директор спросил меня, какая была свадьба, какое было платье на Алсу. Я сказал: свадьба была потрясающая, платье достойное, на очень высоком уровне. И вдруг Сара, смотря перед собой абсолютно пустым взглядом, сухо бросила: "Да, у меня свадьба была скромнее, да и платье попроще".
Меня этот укор тронул до глубины души. Я ей сказал: "Сарочка, как же ты можешь так говорить, ты же помнишь, как все было, ты похоронила мать, я похоронил отца, мы вообще были в трауре. И у нас была не одна, а целых две свадьбы — в Дербенте и в Москве". Я пригласил в Дербент таких артистов, которых город никогда не видел. Это было событие. Город бурлил. Прилетели два самолета с продуктами, я забрал из своего ресторана в Москве восемь поваров. А платье мы покупали вместе с ней в салоне в Израиле, она сама выбирала. Я хотел, чтобы пошил Валентин Юдашкин, и он с радостью согласился, но она захотела из салона в Израиле. И вдруг такой упрек. На ровном месте! Я очень обиделся. Она это поняла. В Милане попробовала попросить у меня прощения. Но я не мог так сразу отойти от такой несправедливости и не пригласил ее на ужин в гостинице. Ушел один с директором. Потом, конечно, все успокоилось, в конце концов мы полетели в Милан не для того, чтобы ссориться и выяснять отношения…
А потом было 19 апреля. Она проводила меня на работу, поцеловала как всегда в щечку и пожелала хорошего рабочего дня. А вечером мне вдруг позвонили на работу охранники и сказали, что Сара забрала Мишу, вещи и уехала. Куда? Никто не знает. “Вам нужно разговаривать с ней”, — сказали охранники. Полудетективная история! Выяснилось, что подъехали какие-то люди, сели за руль моего автомобиля и увезли мою супругу с моим сыном. Я не мог в это поверить! Всю ночь ездил по Москве, не знал, что делать. Я ей звонил. Это был совершенно непохожий ни на что разговор, словно со мной разговаривала не Сара, а чужой человек, которого я не знал. Была очень жесткой, нервной, сыпала упреками, несправедливыми и обидными. Я спросил: "Кто эти люди, которые тебя увезли?" Она ответила:"Не советую тебе их искать". — "Почему?" — "Потому что они отрежут тебе голову", — сказала она. Я спросил: за что? Она в ответ: ты такой-сякой, грубый, оставил меня в Милане одну в номере, ты меня эксплуатируешь, решаешь все сам, превратил меня в поющую машину, зарабатываешь на мне деньги. Какая машина, какие деньги?! Я был в полной растерянности. "А я, может, не хочу петь, а хочу просто воспитывать сына. Не ищи меня, с тобой свяжется мой адвокат".
Какой адвокат, зачем? Если не хотела петь — прекрасно. Можно было об этом спокойно сказать дома, а не в истерике по телефону от других людей. Она прекрасно знала, что ее проект никогда не создавался для зарабатывания денег. Все делалось только для ее удовольствия. Через четыре дня мы собрали всех ее родственников — папу, брата, дядь, теть, — они выслушали ее, меня. Выяснилось, что она, оказывается, уже недели две паковала вещи и потихонечку их отправляла, а я об этом ничего не знал. А потом вот так сбежала по заранее придуманному плану. До 46 лет я не курил, а в тот день — закурил и курю до сих пор. Она поставила условие — долю в бизнесе "Жасмин продакшн", не подозревая, что доходы от ее концертов на несколько порядков ниже расходов. Я на это с легкостью согласился, потому что мне это вообще не нужно. У меня своих дел полон рот.
После той встречи с родственниками, когда я на все согласился, она взяла тайм-аут, но через пару дней с Мишей вернулась домой. О случившемся мы не вспоминали. Два месяца прошли абсолютно безоблачно, ничто не предвещало бури. Возник благотворительный концерт в Краснодаре. А я находился в командировке в Сочи. Рядом совсем. Сел на поезд и приехал к ней. Поддержать, побыть вместе. Это было 23 июня. Приехал. Она отработала прекрасный концерт, хотя в зале было очень душно, устала, мы ее все очень жалели. Приехали в номер. И там ее словно опять подменили, как будто кто-то невидимый управлял ее поведением. Опять начался разговор, кто главный в проекте, кто — помеха, кто — хозяин. Неожиданно она перешла на крик и бросилась на меня с кулаками. Я, не веря глазам своим, рефлекторно увернулся в сторону, хотя надо было ее просто поймать и прижать к себе, чтобы успокоить. А она по инерции влетела в косяк стены и ударилась носом. Упала, задела столик с телевизором. И тут же абсолютно успокоилась. Я бросился ее поднимать. На носу — ссадина. Пошли в ванну. Умылись. Я уложил ее в постель. Говорю: ну что ж ты натворила? Она и сама уже была не рада своей несдержанности. Принесли лед. Два часа я перекладывал этот лед, делал ей компрессы. К нам в номер пришли ребята из коллектива. Она мне говорит: "Слава, ты ничего не говори, я сама все натворила, сама все и объясню". Она как будто опять превратилась в ту Сару, которую я знал пять, семь, девять лет назад.
Пришли, в общем, ребята, в том числе ее пресс-секретарь Наташа Берег, которая сейчас везде выступает. Они сели. Сара им говорит: "Ребята, в том, что произошло, только моя вина, Вячеслав Михайлович тут ни при чем". На что Наташа сказала: "Ну, при чем, ни при чем — это ваши дела. А что делать с концертом в Петрозаводске?" Сара сказала, что все в порядке и надо ехать, а ссадину на носу можно и замазать. Я был против. Но они в итоге уехали в Петрозаводск, а я обратно — в Сочи. Когда мы разъехались, Сара мне звонила, говорила, что все в порядке, что встретимся в Москве. Перед тем как выйти на сцену, она опять мне позвонила, сказала, что все нормально, стоит за кулисами. У нее был часовой концерт. Ее видели 12 тысяч человек. После концерта мы созвонились и мы договорились, что я ее встречу в Москве".
О том, что произошло в Москве, Вячеслав рассказывает далее: "Дом был полон гостей. Сара привела себя в порядок и сказала, что будет готовить всем обед. Она улыбалась, со всеми разговаривала. Приехал Валера Демьянов, другие гости. Мы пообедали. Длилось это все часа три. Потом гости решили пойти в сауну. Пока они парились, я сказал Саре: "Давай вызовем нашего лор-врача, Мажарову Людмилу Валентиновну, пусть она посмотрит, что с твоим носом". Это наш семейный врач. Она приехала, посмотрела, посоветовала купить бодягу — мазь такую — и сделать на следующий день рентген. На всякий случай. Потом Сара решила отдохнуть, пока гости парились. Я уложил ее на диван, накрыл пледом, Миша принес пару подушек маме. Она уснула. Я был в полной уверенности, что Сара отдыхает.
Вдруг прибегает охранник и говорит: "Там — милиция и уголовный розыск, срочно вас требуют". Я даже не понял, о чем речь. Забегаю в дом, смотрю, а Сары на диване нет. Выхожу на улицу. Стоит Сарочка с милиционерами — два сержанта с автоматами "Узи", старший лейтенант и два оперуполномоченных — начальник уголовного розыска и начальник отделения милиции. Они сказали, что поступило заявление о том, что здесь происходит захват заложников, побои и избиения. Сарочка в этот момент уже истерически кричала, что хочет развода, а сейчас уходит отсюда и больше со мной жить не хочет. В этот момент у нее уже были собраны вещи, рядом была ее тетя с ее братом. И они уехали. Гости были очень удивлены. Обо всем остальном я так же, как и все, стал узнавать из новостей — о трехдневных побоях, о тяжелейшем сотрясении мозга, с которым, получается, она ехала из Краснодара в Петрозаводск и работала там целый концерт… По телефону получаю теперь анонимные угрозы, "первое и последнее предупреждение" "договориться с тем, кого обидел в течение двух дней, иначе вся страна узнает, кто я есть на самом деле". Хотя о чем договориться — никто еще не сказал. Угрожают и моим гостям, чтобы они изменили свои показания, которые они все дали в тот день. Я узнал даже, что весь этот план Сара обговаривала с Наташей Берег еще в поезде, когда они ехали из Петрозаводска. Вот так".
